С тех пор, как в Берлине водрузили Знамя Победы, возвещая всем об окончании Великой Отечественной войны и долгожданном мире, прошло не одно десятилетие… О событиях тех лет многие из нас знают только по фильмам или из книг, а кто-то - из первых уст, из рассказов тех, чьи судьбы переплелись с тем тяжелым временем…

 

Внимательно рассматриваю чёрно-белую довоенную фотографию, где изображена молодая супружеская пара. Видный, статный мужчина с открытым лбом и проницательным взглядом сидит рядом с красивой женщиной, которая доверчиво прислонилась к его плечу. На лицах - спокойствие и безмятежность, они молоды и счастливы...

- Мои родители - Мария Павловна и Захар Яковлевич Ковяткины - родом из Калмака. Мама родилась в 1910 году, отец – в 1906-ом, и когда они поженились, то маме было всего 14 лет, - воспоминаниями о своём отце, участнике Великой Отечественной войны, делится их сын - Рудольф Захарович, сам уже почтенный пенсионер, житель села Армизонское.

- Когда началась война, на отца наложили "бронь", так как он работал на руководящей должности, да и нас, детей, в то время было уже семеро. Его призвали спустя два года - в мае 1943-го… Как провожали - не помню, в ту пору мне не было и трёх лет, но когда вернулся – не забыл… В подарок привез губную гармошку, на которой я довольно быстро научился играть, и никогда с ней не расставался – уж сильно по душе пришёлся этот музыкальный "трофей". Но это было уже потом, после Победы… Отец воевал в составе 1-го Белорусского фронта в рядах отдельного зенитного артиллерийского дивизиона, которым командовал майор Агафонов. Освобождал Белоруссию, Варшаву… Имеет личную Благодарность от Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина "За отличные боевые действия против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны", а также многочисленные ордена и медали - "За освобождение Белоруссии", "За форсирование Буга", "За освобождение Варшавы", "За форсирование Одера", "За взятие Берлина", "За Победу над Германией"… Его имя звучало даже с экрана телевизора: военный корреспондент Константин Симонов упоминал моего отца и ещё двоих солдат, фамилии которых я теперь уже позабыл… Говорил, что они были смелые, честные, исполнительные и верные своему воинскому долгу солдаты.

Отец часто вспоминал различные фронтовые эпизоды. Рассказывал интересно, правдиво, образно…

Однажды они расположились в лесу и, воспользовавшись краткой передышкой, Захар решил немного побродить вокруг, осмотреться, полюбоваться на деревья… И кто мог подумать, что прогулка закончится встречей с немцем, с которым он буквально столкнулся лицом к лицу… Видимо, противник "пошёл по нужде", был безоружен, поэтому напуган и растерян, но в глазах горела злость...

Рассказывая эту историю, папа так и не мог осмыслить, как они поняли друг друга, говоря на разных языках:

- Не убивай меня! - вроде как залопотал "фриц". - У меня пятеро детей!

- Пятеро? – переспросил Захар и громыхнул во весь голос: - А у меня вот их семеро! Каково? 

Наверное, по законам военного времени "межнациональный" диалог двух противоборствующих стран завершился нестандартно, но вполне предсказуемо – многодетные отцы-солдаты разошлись в разные стороны…

"Держись, землячок, держись!"

Немецкие танки и самолёты несли смерть и сеяли ужас. Взрывы, огонь, пулемётные очереди… Солдаты, которые поднимались в атаку, так хотели выжить, вернуться домой, увидеть своих родных и близких… Удалось это не всем. 

…Грузовик, на котором Захар Ковяткин ехал со своими товарищами, осторожно пробирался по изрытому воронками полю. Здесь прошёл бой, и, казалось, в такой "кровавой мясорубке" никто не уцелел… Но тут Захар увидел лежащего вдалеке солдата, который едва-едва шевелился. "Стой!" - закричал, заколотил он по кабине, и, выпрыгнув из кузова, бросился к умирающему, который отчаянно боролся за жизнь.

Ранение было настолько тяжелым, а состояние столь безнадежным, что однополчане только горестно вздохнули и покачали головами – "не жилец". Осколок снаряда попал несчастному в лицо, свернул набок челюсть… Кровь заливала всё, а кое-где уже свернулась горячими комками, не пропуская воздух и не давая дышать. Но человек был жив! Склонившись над солдатом, Захар обмер: "Так это же Николай Ежов! Мой земляк!". Это место могло бы стать для Ежова последним полем битвы, если бы не Захар и счастливая случайность, что рядом оказалась машина, которая могла вывезти из этого ада. "Держись, землячок, держись!" - повторял Захар, бережно придерживая голову односельчанина. Многих солдат собрала война в тот полевой госпиталь, куда отвезли и его земляка.

- Таким вот чудом Николай и спасся… Потом вернулся домой, и ещё долгие годы жил и здравствовал, и даже отца пережил на несколько лет… - улыбнулся наш собеседник. – А с ним самим тоже беда приключилась… Неподалёку рванул снаряд и отца придавило землей. И быть ему погребённым заживо, если бы не боевые друзья… Как откопали его – не помнит, как остался живым – не знает. Контузия оказалась серьезная, но после госпиталя вернулся в строй. Боевой путь лежал на Берлин…

И вот, наконец, Победа! Долгожданная, выстраданная…

- После войны отца назначили бригадиром в полеводческой бригаде, потом заведующим зверофермой, - воспоминания Рудольфа Ковяткина плавно перетекли в послевоенную эпоху. - За трудовые отличия он неоднократно избирался депутатом районного Совета, ездил на слет знатных людей в Омск… Будучи председателем, вытягивал из нужды послевоенный колхоз, взяв на себя ответственность за многие человеческие судьбы! А еще мои родители были любящей парой, и настолько нежно и трепетно относились друг к другу, что многие просто удивлялись… Я и сейчас их вижу – молодых, счастливых, любящих… Всей семьёй сидим за нехитрым ужином и слушаем, как мать и отец мечтают о будущем, строят новые планы… Ведь война-то кончилась! Вскоре мама родила ещё одного ребёнка – мою сестру, и нас, детей, стало восемь. Разве это не счастье? Всех вырастили, выпустили во взрослую жизнь… Думаю, что ни звания, ни ордена и медали, ни почётные должности всех уровней не были для моего отца большим достоянием и гордостью, чем мы – дети… И его имя я с большой гордостью ношу в своём отчестве…

Сейчас в моем родном селе остался последний участник той страшной далекой войны. А ведь из Калмака на фронт ушло более двухсот человек. Вернулись - сорок один…